Впечатлён трудом Дениса Карагодина (karagodin.org), должен признаться, немного завидую ему, да и тем, кто гордо прослеживает свой род до энных веков, тем более — приложил для этого усилия. Мне не повезло и не везёт, разве что анализ ДНК, MyHeritage с Geni, да и распознавание лиц на старых фотографиях когда-нибудь откроют много тайн.
Историком в своё время не стал, источников для корректного исследования минимум, но пока остаётся надеяться на ответы из архивов, что очень не хотят отзываться, и память немногочисленных живых, с кем ещё можно как-то выйти на контакт.
Но, вдруг, как это бывает в интернете, кто-то когда-то найдёт и напишет? Заранее приношу извинения, в состыковке фактов (а уж тем более, в предположениях) я мог ошибиться, не зная контекста или неверно истолковав.
Начать надо с загадки.
Письмо с острова Корфу
У кого-то ещё должна была сохраниться память о загадочном письме с Корфу <?>, пришедшем в Москву в конце 1950-х <?> по международной программе розыска пропавших родственников через Красный Крест в адрес Виктора Семёновича Гостева (1905, Воскресенское — 1972, Москва), его жены Марии Эммануиловны Гостевой, урождённой Сокко (1919, Апшеронская — 2005, Пушкино) и её братьев Ивана (Иоанна) Эммануиловича Сокко (1907, Одесса — около 1978, Майкоп?) и Константина Эммануиловича Сокко (1913, Одесса — 1973, Волжский?).
По одной из версий (у разных наследников сохранились весьма разные впечатления), о нём нельзя было не доложить в КГБ. Однако, как оказалось, в КГБ о письме и его содержании уже отлично знали (доложил кто-то другой, или просто перлюстрация писем из-за границы), потому только поблагодарили за партийную бдительность, преданность идеалам «коммунизма». Имело ли письмо какие-то реальные последствия — споры продолжаются.
Предположительно, после этого письма все жившие на тот момент «заметают следы» и детям ничего не рассказывают, «как бы чего не вышло». Более того, почти прекращаются родственные встречи, не удивлюсь, если и значительная часть совместных фотографий поздних лет уничтожена или спрятана так, что уже никогда не найти. Впрочем, это точно не единственная причина вычёркивания родственниками друг друга...
Воспоминания Юрия Александровича Апеля
В воспоминаниях Юрия Александровича Апеля (1924 — 2012) — сына Александра Бернгардовича Апеля (1889 — 1949) и внука Бернгарда Карловича Апеля (1861 — 1934), в единственном стороннем (не исходящем от прямых родственников) источнике упоминается жизнь Сокко и Гостевых в Нефтегорске (конец 1920-х — начало 1930-х):
...Самыми близкими нашей семье людьми в Нефтегорске была семья Сокко. Глава этой семьи состоял в администрации иностранной компании, эксплуатировавшей Майкопские нефтепромыслы, и подданство у всей семьи было итальянское. Главу семьи я никогда не знал; его жена — моя крестная мать. Было у них трое детей: старший Иван Эммануилович, средний Константин Эммануилович и младшая дочка Мурочка. Кроме семьи Сокко среди хороших знакомых Апелей была бездетная пара — инженер Сорокин Николай Андреевич с женой и семейство Гостевых...
...В городе шли сплошные грабежи. У нас в одну прекрасную ночь украли всех наших пятнадцать кур, оставили только оторванные головки. В другую ночь выкопали на нашем огороде 75 кустов картошки. После этого Ваня Сокко повесил на самую высокую грушу тысячеваттную лампочку, провел провода в папин кабинет. Лампочка включалась в кабинете, при этом весь наш огород отлично освещался. Папа, мама и наши соседи Кавуненки стали по ночам сторожить огород, папа брал с собой на дежурство свой двуствольный Кеттнер, все остальные брали нашу малокалиберную винтовочку. Я тоже ходил на дежурства то с папой, то с мамой. Во время одного дежурства произошел прелюбопытный случай...
...В этот период жизни семья наша жила очень скромно. Не было никаких званых вечеров. Вообще, в гостях у нас бывала только моя крестная Харитина Михайловна Сокко с дочкой Мурочкой...
Иоанн, Константин и Мария Сокко
Эммануил Иоаннович Сокко и Харитина-Михайловна Сокко (Стамати-Музаки)
Крёстной автора «Воспоминаний...» Юрия Александровича Апеля, соответственно, матерью жены Виктора Семёновича Гостева — Марии «Мурочки» Эммануиловны Сокко — была гречанка, турецкоподанная Харитина Михайловна Сокко, урождённая Стамати-Музаки, родившаяся в Одессе, из «большой семьи одесских греков».
За Эммануила Иоанновича Сокко она вышла замуж 28 января 1907 года там же, в Одессе, где у них 30 сентября 1907 года родился Иоанн Эммануилович Сокко (Ваня Сокко из воспоминаний Ю.А. Апеля), а в 21 июня 1913 — Константин Эммануилович Сокко.
Видимо, итальянское подданство работавшего в «администрации иностранной компании, эксплуатировавшей Майкопские нефтепромыслы» распространилось на его жену и затем всю родившуюся в Одессе семью.
Свидетелями на свадьбе Ивана Эммануиловича Сокко и Харитины Михайловны Стамати-Музаки были непростые люди: представитель древнего дворянского рода барон Виталий Владимирович фон Ланге (1863 — 1918), потомственный дворянин, знаменитость того времени, сегодня незаслуженно забытый — организатор-методист российского криминалистического дела начала XX века, перед выходом на пенсию заместитель начальника Одесской сыскной полиции, автор интереснейших книг «Преступный мир: Мои воспоминания об Одессе и Харькове» (Одесса, 1906, типография Л. Нитче) и «Истина о „Золотой ручке“» (Одесса, 1913), и его жена Екатерина Георгиевна фон Ланге (вдова (1900?) одесского купца, гласного Одесской городской думы, известного благотворителя Петра Ивановича Степанова, с 1902 жена В.В. фон Ланге), она же была восприемницей при крещении Ивана и Константина Сокко.
Дядей Ивана, Константина и Марии, братом Харитины Михайловны Стамати-Музаки, был Стаматий Михайлович Стамати, 8 сентября 1909 года в Одессе женившийся на Дарии Трифиллиевне Орде. Меньше чем через год, 1 июля 1910 года, умер от менингита и был похоронен на 2-м Одесском городском кладбище.
Никаких сведений о других ветвях Сокко не сохранилось.
Но кто-то прислал то «проблемное» письмо, разыскивая следы, кто-то долго, до 1941, присылал открытки из Салоников, Риги, с Крита? В первую очередь, это могла быть сестра (одна из сестёр?) Харитины Михайловны, уехавшая из СССР, когда это ещё было возможно...
В конце 1910-х Сокко переезжают из Одессы в Апшеронскую, где Эммануил Иоаннович Сокко, по-видимому, уже бывший сотрудник Англо-Персидской Нефтяной Компании (позднее она станет British Petroleum), работает в администрации нефтепромыслов — как и остальная нефтяная промышленность, они были отняты у собственников большевицким режимом.
Младшая дочь, Мария Эммануиловна Сокко 25 августа 1919 года родилась уже в Апшеронской. Долго состояла в переписке с одной из ветвей Апелей — Розепиными, жившими в Ленинграде. Писем не сохранилось, связь полностью прервалась.
Эммануил Иоаннович Сокко умирает от сыпного тифа в 1924 году в Апшеронской. По всей видимости, после этого семья оказывается в посёлке Майнефть, но некоторые фотографии — из Майкопа (возможно, подписаны ошибочно).
Иван Эммануилович Сокко и Константин Эммануилович Сокко
Крёстным отцом Ивана Эммануиловича Сокко (крещён 25.12.1907 — почему между рождением и крещением прошёл почти год?) и Константина Эммануиловича Сокко (крещён 28.07.1913) был их дядя, также итальянскоподданный Константин Иоаннович Сокко. Интересно, что Эммануил Иоаннович Сокко родился на острове Патмос (современная Греция, но остров этот в XIX — начале XX века побывал и турецким, и итальянским). Вполне возможно, родственники (потомки К.И. Сокко?) остались и там.
Оба брата, Иван и Константин, в 1937-1938 попали в сталинские лагеря. Просто «по национальному признаку», в особом внесудебном порядке, в ходе «Греческой операции» НКВД, которая стала самой кровавой именно в Краснодарском крае. Впрочем, у родственников остались и смутные воспоминания о найденном при обыске учебнике по алгебре политически «неправильного» автора.
Репрессии настигли и их сестру Марию, в несколько анекдотичной форме, приблизительно в начале 1960-х. Супруги Гостевы отправились в отпуск в Крым, откуда Мария Эммануиловна была моментально депортирована, как имеющая запись «гречанка» в графе «национальность» паспорта, предъявленного в гостинице: сталинское указание НКВД (Берии) о выселении в Сибирь и Казахстан болгар, греков и армян с Черноморского побережья (в том числе из Крыма) продолжало действовать.
В отличие от тысяч уничтоженных в лагерях советских греков, братьям чудом удалось выжить и выйти на свободу. Иван Эммануилович пробыл в заключении около десяти лет, всю Великую Отечественную, Константин Эммануилович вышел раньше и воевал в штрафном батальоне.
По семейной легенде, возвращаясь из лагеря откуда-то с крайнего Севера в конце 1940-х — начале 1950-х, Иван Сокко в поезде знакомится с Анной Николаевной <?>, возвращавшейся из Харбина, где она работала в Торгсине <?>, домой куда-то в Украину (впрочем, сестра её, Мария Николаевна, жила в Краснодарском крае, в Горячем Ключе, так что информация может быть спорной). Вскоре Иван и Анна сочетаются браком, строят дом в Майкопе на улице Советской.
Анна Николаевна разворачивает кипучую предпринимательскую деятельность сразу в нескольких областях, занимаясь закупками, перепродажей и перевозками. Некоторое время работает сестрой-хозяйкой в госпитале в станице Ханской (рядом с Майкопом), фактически заново организуя его работу. Из самого яркого: занимается оптовыми продажами кладбищенских цветов, реализуя их то в Рыбинске, то в Ижевске, то в Москве, где лично продаёт их у Ваганьковского кладбища.
Через некоторое время Иван Эммануилович и Анна Николаевна удочеряют девочку Наталью. Наталья Сокко, как и Вера, выросшая в семье Марии Эммануиловны, а затем удочерённая её мужем Виктором — получаются продолжателями рода Сокко.
Кто-то из старших Сокко — кто и когда именно, точно установить теперь сложно, погиб при аварии на нефтяной скважине — заживо сгорел, когда из-под земли вырвалась горящая нефть. Его небольшую кость долго, почти до конца своей жизни, хранила М.Э. Гостева (Сокко), но после её смерти в 2005 найти ни кость, ни большую часть архива, документов и фотографий не удалось.
Иван Сокко жил в Майкопе, Константин Сокко — в Волжском.
Константин умирает в 1973, Иван — около 1978-1979.
Далее следы почти всех Сокко-Стамати теряются. Одесса? Остров Патмос? Италия? Греция? Видимо, искать надо именно там. Предположение, что итальянец Эммануил Иоаннович Сокко в родстве с итальянцем Петром Ивановичем (т.е. Иоанновичем тоже, отчества для принимающих российское подданство «образовывали» довольно своеобразно) Джибелло-Сокко, речь о нём будет ниже, довольно зыбко, тем не менее, имеет право на существование.
Мария Эммануиловна Гостева (Сокко)
Родилась 25 августа (7 сентября по новому стилю) 1919 года в станице Апшеронской (современный Апшеронск, Краснодарский край).
В 1920-х жила в Майнефти (Нефтегорске), в 1930-х в Майкопе.
28 июня 1941 с отличием заканчивает полный курс средней школы для взрослых города Майкопа А.А.О. Краснодарского края. Какое-то время подрабатывала уроками музыки (фортепиано).
С августа 1942 по февраль 1943 — в Майкопе во время немецкой оккупации.
26 августа 1946 года в Нефтегорске выходит замуж за Виктора Семёновича Гостева, в отличие от большинства родственников и свойственников, берёт фамилию мужа. Переезжает с ним в Москву.
В 27 лет это был её третий брак. Кем были предыдущие двое её мужей? «Счастливой судьбу Маши не назовёшь» — самое мягкое и конкретное из определений, которыми полвека после знакомства Сокко и Гостевых пользовались многие из родственников и близких друзей.
30 июня 1951 года Мария Гостева с отличием заканчивает трёхгодичные курсы иностранных языков первого Московского Городского Отдела народного образования.
25 сентября 1969 года заканчивает Государственные центральные курсы заочного обучения стенографии «ГЗОС».
Труженик тыла, но о её работе мало что известно. В 1950-х или 1960-х какое-то время работала в администрации завода имени И.А. Лихачёва (ЗИС/ЗИЛ).
В конце 1960-х (история крайне противоречивая и недостаточно изученная) В.С. Гостев удочеряет Веру, дочь одной из племянниц, из-за постоянных отъездов которой фактически выросшую в его семье.
После смерти в 1972 году мужа М.Э. Гостева посвящает всю свою жизнь воспитанию очень привязанной к ней девушки, а потом и её детей воспитывает, как своих внуков.
С лета 2001 года тяжело болеет, живёт то в Москве, то на даче в Мамонтовке (Пушкино).
16 сентября 2005 года Мария Эммануиловна Гостева умерла в Пушкино от острой сердечной недостаточности и связанных с ней осложнений, в возрасте 86 лет. Похоронена на Звягинском кладбище.
Агния, Борис и Виктор Гостевы
«Семейство Гостевых» из воспоминаний Ю.А. Апеля — это, видимо, Семён Иванович Гостев (1870, ? — 1947, Нефтегорск; самая загадочная фигура в этой истории, данных чуть больше чем никаких, предположительно, они сознательно скрыты жившими при большевицком режиме потомками), его жена Мария Тимофеевна Гостева (1880, ? — 1958, Москва), и дети: Агния Семёновна Гостева, по второму мужу Гашенко (1904, ? — 1995, Хадыженск), Борис Семёнович Гостев (1904, Воскресенское — около 1993, в последние годы жил в Грозном) и Виктор Семёнович Гостев (1905, Воскресенское — 1972, Москва).
Виктор Семёнович Гостев
Виктор Семёнович Гостев родился 13 июня 1905 и был крещён 20 июня 1905 года в селе Воскресенское Коломенского уезда (ныне Московская область), крёстные — личный почетный гражданин Лев Петрович Леватский и жена крестьянина деревни Песков <?> Коломенского уезда С? Тимофеевна Дмитриева <?>.
Каждый из Гостевых пошёл своей дорогой с самого детства. Виктор посвятил себя медицине, развитию новых тогда направлений — биохимии и иммунохимии.
В 1930-х работает в секторе химии (биохимии?) Всесоюзного института экспериментальной медицины имени А.М. Горького (ВИЭМ) при Совете Народных Комиссаров СССР. Детали разработок В.С. Гостева поныне остаются секретными, как и абсолютное большинство научных работ. Исходя из научного пути (Институт биохимиии имени А.Н. Баха, ВИЭМ, некоторое время Центральный Институт эпидемиологии и микробиологии — будущий НИИ имени Н.Ф. Гамалеи, Институт экспериментальной биологии — будущий Институт биологии развития имени Н.К. Кольцова и т.д.) остаётся сделать жутковатое предположение, что частью работы Виктора Семёновича была разработка советского биологического (бактериологического, если точнее) оружия и, само собой, средств защиты от его применения.
Член ВКП(б) с 1940 года. С 15 (19?) сентября 1941 года на фронте (3-я коммунистическая строевая дивизия), призван Молотовским РВК города Москвы.
4 сентября 1942 года тяжело ранен. С 21 февраля 1943 в боях на Северо-Западном фронте.
В 1943 — в звании гвардии военврача 2 ранга, должность и часть — старший врач 157 гвардейского стрелкового полка 53 Гвардейской стрелковой дивизии 53 Армии Северо-Западного фронта. Награждён медалью «За боевые заслуги» (фронтовой приказ ВС 53 Армии Северо-Западного фронта № 138 от 09.03.1943, запись от 03.03.1943):
В ходе боёв за овладение опорными немецкими пунктами Извод, Березовец и Кукуй, которые вёл 157 Гвардейский полк с 15 по 21 февраля 1943 года, санитарная служба отличалась своей чёткой работой, раненые своевременно выносились с поля боя, хорошо обрабатывались и эвакуировались в тылы, несмотря на сильный огонь противника. Сам товарищ Гостев Виктор Семёнович проявил при этом энергию, распорядительность и личную отвагу, организуя работу санслужбы непосредственно в подразделениях под огнём противника.
Заключение командира дивизии — «достоин правительственной награды — медали „За отвагу“», однако по заключению Военного Совета Армии — «достоин награждения медалью „За боевые заслуги“». Направлен в другую часть.
В 1944 — гвардии майор медслужбы, врач-ординатор ОМСБ 3 Московской коммунистической стрелковой дивизии. Награждён медалью «За оборону Москвы» (акт о вручении от 31.08.1944, Санитарный отдел 1 Ударной армии).
В 1945 — начальник базовой лаборатории Санитарно-эпидемиологического отряда № 266 1 Ударной армии. Награждён орденом Красной Звезды (фронтовой приказ ВС 1 Ударной армии № 133 от 29.05.1945, запись от 14.05.1945):
Гвардии майор медслужбы Гостев Виктор Семенович является специалистом в области лабораторных исследований. До великой отечественной войны кандидат медицинских наук, товарищ Гостев работал научным сотрудником ВИЭМ и написал ряд весьма ценных работ. На войну товарищ Гостев ушёл добровольцем-ополченцем. С октября 1941 по май 1943 года выполнял обязанности старшего врача 157 гв. сп 53 гсд где он отлично руководил лечебно-эвакуационной и противоэпидемиологической работой в полку. За своевременный вынос раненых с поля боя товарищ Гостев был награжден медалью «За боевые заслуги». После ранения был переведён на должность начальника базовой лаборатории санитарно-эпидемиологического отряда. Здесь провёл огромную работу. Им выполнены исследования по диагностике заразных заболеваний, оказавшиеся полезными для противоэпидемиологических мероприятий в армии. В своей лабораторной работе товарищ Гостев осуществил много рационализаторских предложений, оказавшихся весьма ценными в условиях действующей армии. Майор Гостев принимал непосредственное участие в профилактической работе непосредственно в войсках. В период массового призыва из районов, поражённых сыпным тифом <неразборчиво> так организовал санитарную работу в 143 гсп, что ни один сыпнотифозн <?> не проник в действующие войска. Он же провёл большую работу в 119 ск по ликвидации кишечных заболеваний среди прибывшего пополнения. Майор Гостев отлично наладил противоэпидемиологическую работу в лагерях военнопленных. За самоотверженную работу по противоэпидемиологической защите войск и большие заслуги в налаживании сложной лабораторной работы в трудных условиях боевой обстановки, майор товарищ Гостев Виктор Семёнович <неразборчиво> награждается орденом «Отечественная война II степени».
Заключения вышестоящих начальников и военного совета — «достоин награждения правительственной наградой орденом „Отечественная война II степени“», однако награждён в итоге орденом Красной Звезды.
После войны возвращается к научной работе.
21 августа 1946 в Нефтегорске Виктор Семёнович Гостев женится на самой младшей из семьи Сокко — Муре, Мурочке, Мусе Сокко — Марии Эммануиловне Сокко (видимо, более 20 лет хорошо знакомой ему).
В августе 1949 защищает диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук: «Исследование химической природы антигена и антител методом азо-соединений» (Институт питания Академии медицинских наук СССР).
В 1954 — автор работы «Биологическое значение иммунитета», М.: Знание, 1954. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний. [Серия №. № 1]).
С конца 1950-х живёт с женой в ведомственном доме Академии Медицинских Наук СССР на Беговой улице. Сохранилось семейное предание о том, что первоначально Гостевым была выделена (был даже оформлен ордер) трёхкомнатная квартира в номенклатурной «высотке» на площади Восстания (современной Кудринской площади, у метро Баррикадная), однако Виктор Семёнович отказался, предпочтя куда более скромную и двухкомнатную «с соседями своими, с врачами». В этом доме с 1951 по 1971 жил, в частности, один из ведущих специалистов отдела общей патологии ВИЭМ и директор созданного на базе этого отдела Института общей патологии и патофизиологии, академик В.В. Парин.
В 1960 автор брошюры-лекции «Иммунитет — специфическая защита организма» Москва: Знание, 1960. — (Брошюры-лекции. Серия 8. Биология и медицина/ Всесоюз. о-во по распространению полит. и науч. знаний; 8). Переведена на болгарский в 1962 (Прев. от рус. Т. Матвеева. — София: Народна просвета, 1962. — (Природонаучна библиотека. Серия «Биология и геология» Год 7. 11).)
В 1964 (возможно, и раньше) работает в Институте экспериментальной биологии АМН СССР. Приобретает дачу в кооперативе «Сосновка» в районе деревни Листвяны (платформа Мамонтовская Ярославского направления, сегодня это микрорайон Мамонтовка города Пушкино).
В конце 1960-х удочеряет внучку своей старшей сестры Агнии — Веру.
Умер Виктор Семёнович Гостев от инсульта, 25 августа 1972 года в Москве, предположительно — в своей квартире на Беговой. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище рядом с матерью, Марией Тимофеевной Гостевой.
Некролог в «Медицинской газете» (№ 85 (3180), 25 октября 1972 года):
Памяти В.С. Гостева
Скончался известный иммунохимик, доктор медицинских наук, профессор Виктор Семенович Гостев.
Окончив 2-й Московский медицинский институт и аспирантуру в Институте биохимии имени А.Н. Баха, Виктор Семенович занимался плодотворной научно-исследовательской деятельностью. Одним из первых в СССР он начал интенсивно развивать основы иммунохимии применительно к теории и практике медицины.
Учёным написаны монографии по проблемам иммунохимии. Он один из авторов многотомного руководства по микробиологии и автор более 80 других научных работ.
В последние годы жизни Виктор Семенович был заместителем директора по научной части и заведовал лабораторией иммунохимии в Институте экспериментальной биологии АМН СССР, где вел большую научную и общественную работу.
Заслуги В.С. Гостева перед Родиной отмечены орденами Красной Звезды, «Знак Почета» и медалями.
Авторитетный и высокоэрудированный ученый, отзывчивый и скромный человек, глубоко принципиальный коммунист и хороший товарищ — таким останется в нашей памяти Виктор Семенович Гостев.
Группа товарищей
Ненамного больше известно, и ещё меньше удаётся узнать о других Гостевых, представителях «проклятого рода», как почему-то не раз говаривала одна из них, пережившая почти всех здесь упомянутых.
Борис Семёнович Гостев
Старший брат В.С. Гостева, Борис Семёнович Гостев, родился в 1904 году в Воскресенском (современная Московская область). В некоторых документах указан 1902 год рождения, но в большей части 1904-й.
Какое-то время работал заместителем начальника (или начальником? сведения разнятся) Грозненских нефтепромыслов.
В ноябре 1929 женился на Елизавете М. — девичью фамилию её установить не удалось, от отчества — только инициал «М.».
В РККА с 1930 года. В 1941 — кандидат в члены ВКП(б).
Член ВКП(б) с 1942 года. С февраля того же 1942 (по другим документам — прямо с 22 июня 1941 года) — на фронте, место призыва: Молотовский РВК, Чечено-Ингушская АССР, город Грозный, Молотовский район. В марте 1942 года контужен, однако «находится в строю».
В 1942 году — лейтенант, командир огневого взвода 59-го артиллерийского полка 30 стрелковой дивизии, награждён орденом Красной звезды (фронтовой приказ № 9 от 30.09.1942 ВС Черноморской группы Закавказского фронта):
В период обороны Ростова 22 июля 1942 года под Султан Салы батарея вела борьбу с фашистскими танками. Лейтенант Гостев, работая старшим на батарее, в этом бою проявил исключительное спокойствие, уверенность в своих силах. Руководя стрельбой прямой наводкой по наступающим танкам противника, огневые взводы уничтожили: 4 танка подбито и два танка сожженными. А когда батарее угрожала опасность обхода противником с тыла, согласно приказа командира группы под обстрелом с воздуха, вывел оба взвода на другие позиции. При обороне села Крым батарея прямой наводкой вела огонь по движущимся колоннам противника, в результате чего рассеяно и частично уничтожено до эскадрона конницы. Товарищ Гостев и в последующих боях показывает образцы преданности нашей Родине, своими боевыми примерами воодушевляет бойцов на борьбу с врагом.
В 1944 году — гвардии старший сержант, командир огневого взвода 126 Гвардейского артиллерийского полка 55 Гвардейской стрелковой дивизии, первый раз награждён орденом Отечественной войны II степени (приказ подразделения № 32/н от 11.08.1944, 20 дес. ск.):
В боях при прорыве сильно укреплённой обороны противника в районе села Пружинице <?> 24 июня 1944 года товарищ Гостев, находясь один на ОП, руководил двумя огневыми взводами, хорошо подготовив до этого расчёты. Благодаря чёткой и быстрой работе расчётов и умелого руководства батареей было уничтожено: пулемётов с прислугой — 8, ДЗОТ(ов) — 4, 25 мм. орудий — 2; подбита одна автомашина, разрушено 3 блиндажа и уничтожено до 20 солдат и офицеров. В результате этого была создана возможность поддерживаемой пехоте выполнить свою задачу.
12 мая 1945 года — гвардии старший лейтенант, награждён медалью «За оборону Кавказа».
В июне 1945 года — командир огневого взвода 126 Гвардейского артиллерийского Краснознамённого полка 55 Гвардейской стрелковой дивизии 20 стрелкового Брестского корпуса 1 Украинского фронта награждён вторым(!) орденом Отечественной войны II степени (приказ подразделения № 47/н от 09.06.1945, 20 стрелкового корпуса 1 Украинского фронта):
В уличном бою в городе Берлине 30 апреля 1945 года, когда немцы засели на втором этаже и двумя пулеметами не давали продвигаться вперёд нашей пехоте, товарищ Гостев развернул свои орудия и с прямой наводки уничтожил обе огневые точки противника, что обеспечило дальнейшее продвижение вперёд. 9 мая 1945 года в районе населённого пункта Янов (Чехословакия), когда товарищ Гостев со своим взводом двигался в составе подвижной артиллерийской группы, двигался в это время железнодорожный состав, он быстро развернул свои два орудия и заставил остановиться эшелон, в котором находилось 1,5 вагона взрывчатки и большое количество оружия.
Представлен к ордену Отечественной войны I степени, заключения командующих представление подтверждают, но награжден орденом Отечественной войны II степени, становится, таким образом, обладателем двух одинаковых орденов — случай, по-моему, не вполне тривиальный.
После войны работал на нефтяных предприятиях в Венгрии и Румынии.
В конце своей долгой жизни (умер он примерно в 1993) жил в Грозном в самом центре, на пересечении улицы Мира и проспекта Победы, вместе с женой Елизаветой Гостевой, скончавшейся вскоре после него, незадолго до начала первой Чеченской войны.
Во время войны по проспекту Победы (позже его назовут проспектом Путина, опозорив Россию перед всем цивилизованным миром) проходила линия фронта между федеральными российскими и сепаратистскими чеченскими-ичкерийскими войсками, дом был разрушен практически до основания, никаких документов не сохранилось.
Детей у Бориса и Елизаветы Гостевых не было. Сохранились косвенные упоминания о семьях родственников в Новочеркасске и Пятигорске (возможно, по линии Елизаветы, у которой, по дошедшим отрывочным воспоминаниям, была «обширная армянская родня»), но нет даже имён.
Семён Иванович Гостев и Мария Тимофеевна Гостева
Жили в Коломенском уезде, в районе современного Воскресенска Московской области, в неком, по отрывочным сведениям, не то семейном доме, не то усадьбе. Никаких сведений об их родителях и ближайших родственниках найти на данный момент не удалось.
Отец Агнии, Бориса и Виктора — Семён Иванович Гостев (1870, ? — 1947, Нефтегорск) в выписке из метрики В.С. Гостева, выданной в 1905 «для предъявления Почтово-телеграфному... <неразборчиво>» — губернский секретарь. Упоминается в доступных «внешних» источниках только один раз в списке служащих почтового ведомства (1908): коллежский секретарь, начальник почтово-телеграфного отделения Кривякинское при станции Воскресенское (вероятно, источник — Памятная книжка Московской губернии на 1908 год, под ред. Б.Н. Пенкина. — Москва: Моск. Губ. тип.: 1908. — с. 392). На сохранившейся, чудом найденной личной карточке неизвестного года, в мундире — уже коллежский асессор, немалая тогда величина, чин восьмого класса (личное дворянство).
Как, когда именно и почему Гостевы после февральской революции и большевицкого переворота (а может, и раньше, во время Первой мировой?) оказались в Кубанской области, в Майнефти (посёлке, административном центре Майкопских нефтепромыслов, впоследствии переименованном в Нефтегорск) — неясно. В Москве остался, учиться на медицинском факультете 2-го Московского государственного университета (в будущем 2-м Московском государственном медицинском институте), видимо, только Виктор Семёнович. Возможно, переезд связан с учёбой и работой Бориса Семёновича — как и Эммануил Иоаннович Сокко, он работал на Майкопских нефтепромыслах.
Семёну Ивановичу Гостеву принадлежит сомнительная честь первому заняться усыновлением родственников: дочь его дочери Агнии, его внучка Татьяна, стала его приёмной дочерью, видимо, ещё в конце 1920-х.
Трудно сказать сегодня определённо, зачем были нужны усыновления и удочерения (перечислены только подтверждённые документами, их много больше, в том числе среди ныне живущих). По одной из версий, Мария Тимофеевна Гостева настолько не принимала самой возможности ухода мужчины от матери ребёнка, что уговорами и давлением «назначала» новых отцов: внучке Татьяне — своего мужа Семёна Ивановича, правнучке Вере — своего сына Виктора Семёновича. И заставляла забыть о реальных отцах, не считаясь ни с чьими желаниями. Почему это не затронуло внучку Маргариту и правнучку Алёну? Загадка.
Может быть, всё проще: политика момента, обеспечение для карьерного роста коммунистов-комсомольцев их «правильного» происхождения, при необходимости подделывая его. Может быть, не без первого и не без второго.
Умер Семён Иванович Гостев в 1947 году в Нефтегорске, похоронен на местном кладбище. Мария Тимофеевна Гостева впоследствии жила в Москве на Беговой вместе с сыном Виктором и его женой Марией Эммануиловной. Умерла в 1958 году в Москве в возрасте 78 лет, похоронена на Востряковском кладбище.
Если исходить из известной информации, из всех их потомков и ближайших родственников свои дети были только у Агнии Семёновны. Найти какие-либо следы родственников по Воскресенскому не удалось.
Агния Семёновна Гостева
У дочери Семёна Ивановича, Агнии Семёновны Гостевой, было по меньшей мере двое дочерей от разных отцов: Татьяна Семёновна Гостева (1925, Нефтегорск — 2008, Москва) и Маргарита Ивановна Гостева (родилась в начале 1930-х, умерла в Туле в 2000-х).
Как минимум с 1945 года, А.С. Гостева живёт в Хадыженске на улице Кирова, замужем вторым <?> браком за Иваном Прохоровичем Гашенко (родился около 1899). Участвует, насколько может, в жизни своих внучек: Веры Викторовны (дочери Татьяны Семёновны) и Алёны Геннадьевны (дочери Маргариты Ивановны), а затем и их детей.
Агния Семёновна Гостева умерла 14 июля 1995 года в Хадыженске, в возрасте 91 года, от атеросклеротического церебросклероза.
Татьяна Семёновна Гостева
Оставила экспедиционные записки, стихи, прозу, и даже небольшую автобиографию. Вряд ли последняя была предназначена для публикации, но возьму на себя смелость.
Я, Гостева Татьяна Семеновна, родилась 30 мая 1925 года в пос. Нефтегорск Краснодарского края.
Отца своего не помню. Была усыновлена дедом, Гостевым Семеном Ивановичем, рожд. 1870 г. Умер 1947 г. в пос. Нефтегорск Краснодарского края.
Мать, Гостева Агния Семеновна (во втором замужестве Гашенко) рожд. 1904 г. проживала в пос. Нефтегорск, а с 1945 г. в г. Хадыженске Краснодарского края. Умерла 14 июля 1995 г. в г. Хадыженске.
Я окончила Нефтегорскую среднюю школу 1942 г. В 1944 г. поступила в Грозненский Нефтяной институт, а в 1945 г. перевелась в Московский Геолого-Разведочный институт имени С. Орджоникидзе, который окончила в 1951 г. С момента окончания института вплоть до выхода на пенсию в 1994 г. работала во Всесоюзном Аэрогеологическом Тресте (ныне Объединение «Аэрогеология») в начале в должности ст. геолога, затем в должности начальника отряда и начальника партии. В настоящее время пенсионерка, проживаю в Москве по ул. Профсоюзная <...>.
В настоящее время не замужем. Имею дочь <...> 1955 г. рождения, проживает в Москве на ул. Беговая <...>.
Имею младшую сестру Гостеву Маргариту Ивановну (в замужестве Колганова), которая проживает в Туле по ул. Калинина <...>.
Документы подготовлены в связи с утерей моего свидетельства о рождении, которое требуется при вступлении в права наследования после смерти моей матери.
27 декабря 1995 г.
Гостева Татьяна Семеновна
Татьяна Семёновна Гостева умерла 22 апреля 2008 года в своей квартире на улице Профсоюзной в Москве, от рака, на руках у дочери. Которая тоже совершенно не помнит родного отца — Т.С. Гостева отзывалась о нём исключительно уничижительно, не называя даже имени, видимо, поступая со своей дочерью так, как поступала с ней самой её мать. Похоронена в Хадыженске на городском кладбище.
Абсолютное большинство довоенных документов из Нефтегорска, Апшеронска, Майкопа, Хадыженска, архивов ЗАГС Краснодарского края действительно не существует, восстановить записи действительно невозможно — такие ответы оттуда дают и сегодня: якобы, всё было утрачено в период немецкой оккупации.
А дальше совсем тайны
Йозеф (Иосиф?) Пожарицкий? А ещё Анатолий Иосифович Музис (1918, Одесса — 1987, ?), геолог, кандидат геолого-минералогических наук и писатель («Первооткрыватели», «Горы без прикрас» и др.), ветеран (1944 — красноармеец, зам.полит. роты 2-й гвардейской строевой бригады / 71 отдельной строевой бригады, медаль «За оборону Москвы», акт Советского РВК г. Москвы от 31.08.1944; орден Отечественной войны II степени датирован почему-то 06.04.1985). Работал в экспедициях объединения «Аэрогеология» на Горном Алтае (1951-1960), северном Забайкалье (1961-1967), Колымской низменности (1968-1974), зоне хозяйственного освоения трассы БАМ (1975-1982). Кем оба они приходились Татьяне Семёновне Гостевой? Где чьи дети?
Ещё один Борис Семёнович Гостев, родившийся в 1925 году, и призванный в мае 1943 года в армию Кораблинским РВК Рязанской области, место рождения — Рязанская область, Кораблинский район, п/о Торчково... Служил в составе 24 Отдельного Зенитно-пулемётного батальона Бологоевского Дивизионного района ПВО (город Великие Луки), затем в Отделе Контрразведки «СМЕРШ» 2-го Корпуса ПВО Западного фронта. Младший сержант, командир отделения 10 зенитно-пулемётного полка 2-го Корпуса ПВО Западного фронта, награждён (приказ 06/н второму корпусу ПВО от 15.06.1945) медалью «За боевые заслуги». Может быть, однофамилец, но название Кораблино не раз звучало в семье Гостевых, как место проживания «очень дальних» родственников, и Воскресенское, где служил С.И. Гостев и родились Б.С. Гостев (1904 года рождения) и В.С. Гостев, где все они, по-видимому, жили до 1920-х, очень близко. Контрразведка, СМЕРШ, однако... О дальнейшей судьбе сведений нет.
Также возможно, однофамилец, а возможно — родственник: родившийся в том же Торчково Кораблинского района Рязанской области и не ранее 1940 года под неизвестным предлогом репрессированный Иван Тимофеевич Гостев. Родился в 1908 году, на момент ареста жил в дачном пригороде Москвы, посёлке Новогиреево (1-й проспект — бывший Присяжный проспект, дом 40, квартира 1), работал проводником на железной дороге имени Ф.Э. Дзержинского (бывшей Московско-Курской). О его судьбе ничего не известно, данных о реабилитации нет.
Наконец, самое известное возможное родство линии Сокко, знаковая фигура начала века, незаслуженно забытой харбинской эмиграции и «Счастливой Хорватии». Инженер Пётр (Петро) Иванович Джибелло-Сокко (Pietro Gibello Socco) (1874 или 1886?, Каллабьяна, Италия — 1943, Шанхай, Китай) более 20 лет посвятил строительству железных дорог в России. В начале карьеры работал на стройках железнодорожных сооружений дороги Салоники-Константинополь в Турции. В 1897 году предложил свои услуги и переехал в Россию, где был техником и доверенным лицом подрядчика на строительстве двух тоннелей и самых крупных виадуков на Тифлис-Карской железной дороге. С декабря 1899 П.И. Джибелло-Сокко был начальником партии на изысканиях перевальных участков Черноморской железной дороги от Сухума и Туапсе до Екатеринодара через Кавказский хребет. В 1900 работает в Эривани снова на Карской железной дороге, а после строительства части Владикавказской железной дороги в районе станции Великокняжеская перезжает на новые огромные стройки в в Восточную Сибирь. Приглашен С.И. Кербедзем для помощи инженеру Н.Н. Бочарову при строительстве Хинганского туннеля. Вместе со своим земляком инженером Феррари организовал приезд артелей опытных италянских рабочих-каменщиков с севера Италии.
Затем П.И. Джибелло-Сокко руководил стройками меньших туннелей на восточной линии Китайско-Восточной железной дороги. За свои труды в Маньчжурии получил золотую медаль на всемирной выставке 1906 года в Милане. В 1911 году принял российское подданство, чем, вероятно, завоевал ещё немало выгодных подрядов. Перед большевицким переворотом успел начать и частично построить туннель на Уссурийской железной дороге (тогда в аренде общества Китайско-Восточной железной дороги, с которым Джибелло-Сокко постоянно сотрудничал) вблизи Владивостока.
...Об организации работ П.И. Джибелло-Сокко можно судить из описания очевидцев, побывавших на Кипарисовском перевале. В начале мая 1914 г. корреспондент с изумлением увидел поселок строителей. Среди совершенно пустого места появился маленький городок. С «американской» быстротой построены были бараки для рабочих. Причём не по типу временных сооружений, а с двойными рамами, крытые железом. Несколько домов отведены под конторы, больницу, школу, собрание. В поселке было несколько лавок, магазины, лесопилка, построены были бани, прачечная, три больших барака под столовые для рабочих, хлебопекарня, квасной завод, летние кухни. В здании собрания устроена читальня, выписано много журналов, все дальневосточные газеты. Там был устроен кинематограф и приобретён аппарат для киносъёмок.
Посёлок П.И. Джибелло-Сокко имел мощное электромеханическое оборудование, включавшее динамо-машины, четыре котла, четыре компрессора, один локомобиль вырабатывал электрическую энергию для освещения всего участка работ, и обслуживали механическое бурение. Ожидали прибытия ещё трёх локомобилей и экскаватора...
...На работах было занято свыше трёх тысяч мастеровых и рабочих.
1 ноября 1914 г. насквозь была пробита штольня на Кипарисовском тоннеле. Штольня пройдена на четыре месяца раньше намеченного срока. П.И. Джибелло-Сокко ознаменовал столь крупное событие пожертвованием на нужды войны. 21 октября 1914 г. состоялась смычка направляющего хода.
По договору окончание работ на Кипарисовском перевале предполагалось в феврале 1915 г, но, не смотря на удлинение тоннеля на 40 саженей (85 м), на недостаток динамита, не прибытие машин (следствие войны), призыв на войну, подрядчику П.И. Джибелло-Сокко удалось преодолеть все препятствия и закончить работу раньше срока...
...Осматривая помещения для рабочих, генерал-губернатор Н.Л. Гондатти сказал сотруднику «Харбинского вестника», что П.И. Джибелло-Сокко один из подрядчиков, на которого к нему ни когда не поступало жалоб от рабочих.
Приморское справочное бюро, свидетельствуя об отличной постановке дела у П.И. Джибелло-Сокко, сообщало, что из числа поставленных бюро 786 рабочих ни кто не выражал недовольства, что рабочие охотно шли к П.И. Джибелло-Сокко, имя которого пользовалось большой популярностью среди них...
Накопил значительные средства, что позволило после захвата большевиками Владивостока переселиться в Харбин, построить в 1919 году по собственному проекту роскошный особняк и заняться риэлторством.
Впоследствии П.И. Джибелло-Сокко стал генеральным консулом Италии в Харбине, при этом консульство помещалось в его особняке (здание сохранилось до сих пор, находится рядом с площадью Хонгбо, бывшей Соборной площадью). Много упоминается в «эмигрантской» литературе.
...Тётю Мария помнит женщиной изысканной, аристократичной, утончённой. По Шанхаю она была знакома с евреем-итальянцем инженером Джибелло-Сокко, мимо дома которого лежал путь Марии с крестом на плече. Этот дом знал весь Харбин: стоял напротив Свято-Николаевского кафедрального собора и выделялся необычной архитектурой — в виде итальянской виллы и строился по проекту итальянского архитектора. Дом с садом окружал особенный по своей геометрии железобетонный забор. Каждое звено — будто раскрытый веер с радиальными прорезями. И внешний вид дома говорил: здесь живёт богач с причудами, и интерьер, как рассказывала тётя, крикливо заявлял о себе. Тётя Аня приезжала в Харбин, когда Марии было восемь лет. На второй или третий день, нарядившись, отправилась к итальянцу в гости. Дом украшали дорогие картины, скульптуры, а на площадке лестницы, что вела на второй этаж, стояла замысловатой формы маленькая кушетка. В виде русалки. С одной стороны хвост для подлокотника загнут, с другой голова. Тёткин рассказ об этой кушетке Мария запомнила больше всего... Если ты устал, поднимаясь наверх, присядь, отдохни на туловище дивы водяного царства, а затем иди дальше. А дальше — больше. Лестница вела в обширную спальню, поражающую прежде всего стеклянным потолком. Лежи и любуйся звёздным небом. Джибелло-Сокко, был такой устойчивый слух, предпочитал наслаждаться видом созвездий исключительно на пару с блондинками. Имел слабость к данному типу женщин.
Мария как-то подумала: а ведь тётя тоже из блондинок...
...Бабушкин салон, декорированный под Восточную Азию, был моден и единственен в своем роде. Почти все русские люди в Харбине оформляли свою жизнь на отечественный лад. Уютные домики с мезонинами и верандами, дворики в сиреневых и черемуховых снегах, падающих на широкие садовые столы, — Русь, родной вид по имени Модягоу: харбинская местность, целиком принадлежащая русским, приют эмиграции. Бабушка была исключением, потому что не чуралась правил, определенных гением места, исходя в принципе из космополитических мотивов вообще. Впрочем, ей не нравилась архитектурная выходка подрядчика тоннелей КВЖД Джибелло Сокко, воздвигнувшего итальянскую виллу с затейливой путаницей кариатид, каменных гирлянд и масонских знаков, — это уж чересчур. Ей казалось бестактностью желание иных соотечественников отстроить особняки в ренессансном или мавританском стиле с громадными, иногда в несколько саженей длины и высоты стенами из зеркального стекла, предназначенными для террас и зимних садов. Следует сообразовываться с обстоятельствами места.
Потом в Австралии она завела ручного кенгуру.
Все-таки надо было учитывать, что в Харбине даже на сугубо российских торжествах для начала исполнялся китайский гимн и лишь потом «Коль славен», а в учебных заведениях на стенах висели портреты Сунь Ятсена, в известный срок замененные изображением императора Пу И...
...С конца апреля в Харбине стало тревожно: когда в мае СССР принял капитуляцию вермахта, среди большинства русских, ожидавших этой победы, раздался радостный выдох, но у многих это быстро прошло — те, кто прошёл революцию и Гражданскую войну, не знали, чего им ждать. Германцев победили русские, но это были уже не те русские, не просто русские, это были советские русские, которыми командовал Сталин, соратник Ленина, победителя в Гражданской войне. Тогда Маньчжурия и оказалась их «второй Родиной».
Адельберг уже миновал площадь, справа был дом инженера Джибелло-Сокко, он стоял в самом центре города, в нескольких десятках метров от собора, на пути в Чуринский магазин; мимо него нельзя было пройти, и они с Анной часто останавливались и любовались его высокими, устремлёнными вверх гранёными формами. Джибелло-Сокко возвышался, как альпийская скала, и в этом не было загадки, потому что его хозяин-итальянец — известный в Маньчжурии строитель горных железнодорожных мостов — был ещё и архитектор-волшебник, который сам себе и нарисовал, и выстроил этот дом!
Александр Петрович остановился. Несколько минут он любовался: лепниной, замысловатым растительным рисунком, картушами, амурами. Как-то он сказал жене, что, когда смотрит на него и другие харбинские дома в стиле модерн, у него в голове начинает звучать «Болеро» Равеля. Анна улыбнулась, в музыкальном отношении она была образована несравненно лучше, и сказала, что «Болеро» вырастает из первых отдельных нот, сначала совсем тихих, и только постепенно наращивает аккорды, ритм и превращается в громадное, в эдакую... «Осязаемую материю!» — подсказал тогда Александр Петрович. А здесь глаз сперва окидывал весь особняк и оценивал его целиком: его объём, его пропорции — и только потом начинал выбирать детали — сначала крупные: оконные переплёты, наличники, их форму и плавные линии; потом помельче; они множатся и чередуются, дробятся на отдельные фрагменты, как ноты, почти не повторяясь, а если повторяются, то одна деталь отличается от такой же соседней или похожа на неё только отчасти. По её словам получалось, что если «Болеро» и имеет сходство с архитектурой в стиле модерн, то только в обратном порядке. А Александру Петровичу это было всё равно — он любовался особняком инженера Петра Ивановича Джибелло-Сокко, и в голове у него звучало «Болеро»....
Опасаясь оккупации Маньчжурии советскими войсками, ещё в 1941 году Джибелло-Сокко переселился в Шанхай, где умер в 1943 году.
* * *
Вопросов больше, чем информации, чтобы их корректно задать: одна из ныне живущих Гостевых в детстве, где-то в 1960-х, однажды спросила у одной из покойных, что за мужчина на совместной фотографии за праздничным столом. Ответа не было, а фотография тут же была разорвана в клочки. Фото С.И. Гостева в довольно политически нейтральном (хотя, хватали «принципиальные коммунисты» не менее принципиальных однопартийцев и не за такое) дореволюционном почтовом мундире с петлицами обнаружилось под сплошь склеенными снимками с каких-то парт.собраний, явно кем-то старательно спрятанное... В нескольких сохранившихся альбомах «с мясом» выдраны многие фотографии, а некоторые снимки обрезаны — видимо, память о каких-то людях, занимавших во времена оные не последнее место в жизни Сокко и Гостевых, впоследствии захотелось уничтожить. Просится предположение, что непролетарским происхождением и родством с репрессированными или, тем страшнее, заграничными Сокко кто-то из Гостевых объяснял свои карьерные неудачи.
Думаю, все живущие на тот момент, как водится, боялись за себя и молодых: меньше знают, крепче спят, а те и не спрашивали. Пишу эти строки в конце 2017 года, понимая, что времена большевицкого террора, репрессий, геноцида (не надо называть ничего коммунистическим, коммунизм в СССР — фикция) возвращаются. Уже сегодня людей штрафуют на неподъёмные суммы, а то и просто бросают в тюрьмы за смски, лайки, репосты антирашистского, за надпись «Саня — вор!» на заборе незаконно захваченной под дачу лидером местной ОПГ (по совместительству тогда ещё губернатором, а не министром) природной территории, за любую попытку усомниться в крымнашизме и прочем православнутом сталинизме. А будет ещё хуже. Но я ушёл от темы...
По сохранившемуся — ощущение, что многое и ныне живущие считают такими же навечно похороненными тайнами, что и «письмо с Корфу». Даже родственные связи и череду усыновлений с удочерениями. Официальные документы (вплоть до решений судов) противоречат немногим сохранившимся письмам, письма — устным свидетельствам, а те — продолжающемуся десятилетиями замалчиванию «ради общего блага».
P.S.
Из немногого сохранившегося конца 1970-х (грамматика и пунктуация сохранены, слог потрясающий), для яркости красок и убеждающее, что бросать, так просто оставлять эти их полувековой (и ранее) давности интриги нельзя:
...А что касается <имя пропущу> «лозунга» — «...Я без вас проживу...» — Так пусть она его хоть в зад, хоть в перед заткнет. Они еще, с самого того дня как англичан из России выгнали, все приспосабливаются к русскому ивану, даже будучи итальянскоподданными, которое сменили, когда их «гусь за задницу уклюнул» в 1937 году...
...А что <имя> на смертном одре не вспомнил о твоих обидах — так это вполне естественно — они нам всегда были чуждые люди и по национальности, и по воспитанию, и по хитрости, и по всему что несовместимо с нашей русской душевной простотой. И плевали бы мы на них, если бы всё это так близко не касалось бы нашей семьи. И пошли они к Е-М.! Бог-то правду видит!..
...И «интересно»-то — на свою гостевскую шею вешали мы и армян, и греков, и евреев, и поляков, и иже с ними. Ко всем шли с открытым сердцем, с доброй душой, а результат получался везде один — счет предъявляется нам же, мы всем остаемся в долгу, а сами себе — в дураках!!!...
Неудобно добавлять к каждой фотографии «остальных я, увы, не могу идентифицировать», не стал. Так и живут потомки, как завещано предками (мужчины, правда, были довольно мирные, воевав и в Великую Отечественную, и в Гражданскую войну, в последней, видимо, по обе стороны), особенно прапра- и прабабками (а вот они не скупились на эпитеты в адрес друг друга и всех остальных). Стараясь не вспоминать, кто на самом деле чей сын или дочь. Традиция жива и сегодня.
Старею, жизненные успехи сомнительные, вот и потянуло поискать. Мне уже, а моим детям со временем будет интересно.